Двухэтажный серый домик на Беговой улице, 1а, корпус 5, значим в истории российской литературы никак не меньше, чем «булгаковское» место на Большой Садовой, 10. В доме на Беговой, в квартире 4, в гостях у пианистки Марии Юдиной 6 февраля 1947 года Борис Пастернак прочитал собравшимся своё стихотворение «Рождественская звезда» и несколько глав из романа «Доктор Живаго».
По легенде, там же, на Беговой, родился замысел стихотворения «Свеча». Об этом «Северу столицы» рассказал исследователь биографии и творчества Пастернака, автор книги «Лара моего романа» Борис Мансуров.Свеча горела на окне
— Ольга Ивинская, последняя муза поэта, рассказывала мне, что в тот вечер была сильная метель, — говорит Борис Мансуров. — Такси, в котором они ехали, долго плутало по хорошёвским дворам, среди одинаковых домиков. Наконец, в одном окне на первом этаже они увидели мигающий огонь свечи. Свернули – оказалось, это тот самый корпус 5, где все уже ждали поэта.
Обломки «общества»
Читать «Доктора Живаго» в квартире пианистки Марии Юдиной поэт согласился неслучайно.
— Они дружили почти двадцать лет — познакомились в 1928 году, когда Юдина обратилась к Пастернаку с просьбой перевести для её концерта несколько стихотворений Рильке, — продолжает исследователь.
Телефона в квартире на Беговой не было, и 4 февраля пианистка отправила поэту письмо с «гоницей»: «Как праздника — я и мои друзья ждём четверга…». Большую часть письма занимает список гостей – около двадцати человек с представлением каждого и общим заключением: «Народ как будто отменный. Как хорошо, что ещё есть какие-то обломки «общества».
Поэт ответил сразу же, с той же «гоницей»: «Общество неслыханное, я не шутя польщён и потрясён… Бесконечное вам спасибо!»
«Не роман, а эпоп-е-е-я»
О том, что было в тот вечер в «логове» на Беговой – так называла свою однокомнатную квартирку Юдина, вспоминали многие.
«Дверь открыла сама Мария Вениаминовна в чёрном бархатном концертном платье с пышными чёрными с проседью волосами по плечам, — писала в неоконченной книге «Мальчики и девочки» Елена Берковская, сотрудница библиотеки Иностранной литературы, куда часто ходил Пастернак. — Мы сняли пальто и вошли в тёплую комнату с розовыми стенами. Там было уже много народу… Б.Л. сел за столик и начал читать: «Шли и шли, и пели вечную память…» Прочитал он, по-моему, до «Ёлки у Свентицких».
Читал он и стихотворения, которые вошли в роман в качестве сочинений Юрия Живаго. Среди них «Рождественскую звезду»: «…Всё злей и свирепей дул ветер из степи/Все яблоки, все золотые шары».
— Потом Мария Вениаминовна стала разливать чай, и началось обсуждение, — продолжает Мансуров. — Кто-то спросил, что будет с героями дальше? Пастернак рассказал, что Юра женится на Тоне, станет врачом, начнётся война, революция, потом он познакомится с Ларой и будет много печального.
Зашла речь и о жанре произведения. Борис Леонидович сказал, что это, скорее, не роман, а эпопея. «Эпопее-е-я», – повторил он, растягивая буквы.
— Разговор перемежался музыкой, — продолжает Борис Мансуров. — Ольга Ивинская вспоминала, что Мария Вениаминовна играла Шопена; Борис Леонидович был особенно возбуждён музыкой, глаза его блестели.
«Умоляю дать списать»
Ночью Мария Вениаминовна написала Пастернаку письмо, полное восторга и благодарности: «Это непрекращающееся высшее созерцание совершенства и непререкаемой истинности стиля».
В письме она обсуждает повороты сюжета и поведение героев будущего романа-эпопеи: не следовало бы брать мальчиков с собой в номера, хорошо было бы узнать причину расстрижения Юриного дяди и зачем Лара ходила с негодяем в ресторан? И просит: «Если бы Вы ничего кроме «Рождества» не написали в жизни, этого было бы достаточно для Вашего безсмертия (так в письме – Авт.) на земле и на небе. Умоляю дать списать».
Ходило в списках 40 лет
Стихотворение, столь поразившее слушателей, Пастернак прислал Марии Вениаминовне по почте. «Переписываю и вкладываю «Рождественскую звезду». Я читал её потный, хриплым и усталым голосом, что придавало «Звезде» дополнительный драматизм усталости, без которого она Вам понравится гораздо меньше».
Конечно, этого не произошло. Наоборот, Мария Вениаминовна переписала стихотворение своим характерным почерком – где буква Т была похожа на крест.
Так, в списках, оно, как и другие стихотворения Юрия Живаго, ходило несколько десятилетий: официально в нашей стране роман, за который Пастернаку присудили Нобелевскую премию, был напечатан только через сорок лет, в 1988 году.
Свежие комментарии